Дмитрий Шепелев: «Трагедия Жанны сняла табу со страшной темы рака»

Отрывок из книги Дмитрия Шепелева о любви и болезни в истории жизни Жанны Фриске
Обложка книги Дмитрия Шепелева «Жанна», вышедшей в издательстве «Эксмо»
Обложка книги Дмитрия Шепелева «Жанна», вышедшей в издательстве «Эксмо»
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

— Любимая, мы едем в Нью-Йорк, – говорю я и вкладываю в ее руку два билета. – Это было бы ужасно романтично, если бы не обстоятельства.

— Мы еще поборемся? – смотрит мне прямо в глаза Жанна.

Я сжимаю ее ладонь.

— Поборемся, конечно поборемся.

Мы держимся за руки, мы собираемся в Нью-Йорк и как будто обретаем второе дыхание от одной мысли об этой поездке. Манхэттен в январе – что может быть более располагающим к чудесам? А нам нужно именно чудо. Не меньше.

Я страшно переживаю, – как Жанна перенесет очередной трансатлантический перелет? Без посторонней помощи она не может ни встать с кровати, ни сделать несколько шагов. Но выбора нет. Мы должны лететь.

Наш полет запланирован на не самое популярное время, это означает, что в аэропорту, да и в самолете не будет людно. Нам это на руку. Ранним и темным зимним утром машина скорой помощи везет нас в Шереметьево. Жанна не спит. Время от времени открывает глаза и смотрит на пролетающие в окне огни, пешеходные мосты и рекламы. Забавно, даже не видя дороги, она безошибочно угадывает, где именно мы сейчас проезжаем. Что сказать – коренная москвичка. В эту игру мы играем до самого аэропорта.

Мои отчаянные усилия последних месяцев уберечь ее от внимания пошли прахом

Надев на Жанну очки, укутав ей голову и лицо одеялом, врачи скорой стремительно ввозят каталку в здание аэропорта, и через считанные секунды – мы уже в медицинском кабинете. Отсюда Жанну так же, на кровати, спецтрапом и через отдельный вход в самолете последней из пассажиров доставят к креслу и скроют за специальной ширмой. Кажется, все предусмотрено.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Отец Жанны торопится проститься с дочерью и уйти. Нелепая причина – оканчивается время бесплатной парковки. Ну что же. Выхожу из кабинета на несколько минут, чтобы проводить его и вернуться. Жанна остается в отдельной комнате в одиночестве и разговаривает по телефону. Кроме врача, бригады скорой помощи и дежурного, – никого постороннего.

Замечаю в здании аэропорта съемочную группу, всего несколько человек с камерой и микрофоном. Но гоню от себя тревожные мысли. Не думаю, что нам что-то угрожает теперь.

Объявляют посадку. Спецтрап, самолет, кресло. Нас тут же отгораживают занавесками, устроив Жанне что-то вроде детского вигвама. Выдыхаю. Кажется, первая часть нашей невыполнимой миссии прошла успешно. Самолет выруливает на взлетную полосу, из-за ширмы доносится привычное «...в случае аварии наденьте спасательный жилет...», Жанна дремлет, она уже очень устала. Тянусь к мобильному телефону, чтобы отключить его на следующие 9 часов. В этот момент приходит сообщение от сестры Жанны, а в нем фотография из медицинского пункта. Жанна лежит на каталке, разговаривает по телефону. Постороннему человеку на этом снимке сложно узнать Жанну, до того она изменилась. Под фотографией подпись: «Вас сфотографировали в аэропорту. Пишут, что не торгуются». Как это возможно? Как кто-то мог пронюхать? Кто сделал этот снимок и когда? Почему, в конце концов, они пишут сестре? Неужели это она нас подставила? От злости все плывет перед глазами. «Отключите, пожалуйста, мобильные телефоны и электронные устройства...» Мы взлетаем. Закрываю глаза и беру Жанну за руку. Мои отчаянные усилия последних месяцев уберечь ее от внимания пошли прахом. Понимаю, что, когда мы перелетим океан, нас ждет настоящий кошмар. И теперь нас уже никогда не оставят в покое.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
Жанна Фрисе / фото с памятной страницы Facebook (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации)
Жанна Фрисе / фото с памятной страницы Facebook (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации)
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Москва – Нью-Йорк. Жанна спит урывками, как ребенок, у которого температура: то просыпается, спрашивает, где мы, что происходит и что нас ждет, то засыпает тяжело, глубоко.

Я смотрю на нее и думаю только о том, чтобы ей хватило сил долететь, добраться до гостиницы. Стараюсь не думать о злополучном смс. Но фотография всплывает в памяти. И в голове вертится одно-единственное слово: «шакалы». Они отобрали у Жанны право болеть не на виду у всех, отобрали право на частную жизнь, на красоту, не обворованную болезнью, на слабость. Как можно? Есть ли в этих людях хоть что-то человеческое?

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Посадка. Ждем, когда выйдут другие пассажиры. Жанна уже настолько слаба, что не может подняться с кресла самолета и дойти до выхода. «Подайте коляску», – умоляю я. Кресло ждет нас у выхода из самолета. До него десять шагов. «Мы не можем, – отвечают мне американские ассистенты. – Самолет – территория России, нам запрещено входить. Вам придется идти самостоятельно». Господи, как это глупо. «Дайте сюда! Не видите, она не может встать?» – «Извините, у нас инструкции». Вчетвером со стюардами берем Жанну на руки и несем к двери.

Мысленно возвращаюсь к событиям тех январских дней, я вспоминаю призыв помолиться за Жанну

Направляясь к паспортному контролю, я уже готовлюсь к тому, что у входа нас будут караулить фотографы. К счастью, никого нет. За считанные секунды проходим формальности, и я принимаюсь за поиски такси.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Еще из Москвы я пытался организовать машину скорой помощи, которая доставила бы нас из самолета в отель. Выяснилось, что в США это невозможно. Одно дело, если следуешь прямиком в больницу. Иначе добираться придется самостоятельно.

Найти автомобиль оказалось не так сложно. Жанну прямо на коляске вкатывают в багажник минивэна, фиксируют ремнями и всё, в путь. Я следую за ней на другой машине и всю дорогу страшно переживаю. Ну как же так, моя жена в багажнике. Беспрестанно звоню ей, чтобы услышать полусонное: «Не волнуйся, я жива».

Впервые в жизни – номер «для гостей с ограниченными возможностями»: специальная дверь, поручни, санузел... Я ничего не говорю об этом Жанне. Не хочу лишний раз ее травмировать. Пусть лучше она наслаждается окружающей красотой.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Я уложил ее в огромную кровать с высокими подушками, откуда ей прекрасно видны и город, и звезды над ним, и снежинки, замершие между небом и землей. «Боже, как хорошо», – прошептала она, впервые за долгое время утонув в накрахмаленных простынях любимого отеля, и уснула таким же легким и сладким сном, как когда-то прежде. Я лег рядом и незаметно для себя тоже провалился в сон. А телефон со всеми таящимися в нем кошмарами и угрозами нашему будущему спокойствию так и остался не включенным. До утра.

Жанна Фриске / фото с памятной страницы Facebook (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации)
Жанна Фриске / фото с памятной страницы Facebook (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации)

Через несколько часов в Москве «Пусть говорят» выходит в эфир. Мы смотрим программу с Жанной. Собравшиеся в студии гости в большинстве своем не имеют к ней никакого отношения, но это не так важно: у телевидения свои законы. Главное, мы видим, что в режиме реального времени начат сбор средств и сумма пожертвований растет на глазах.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Жанна плачет.

— Неужели они отдают мне свои деньги? Но почему?

— Они любят тебя. И хотят, чтобы ты поправилась. Пожалуйста, не подведи их.

Шестьдесят девять миллионов рублей, собранные Первым каналом меньше чем за три дня, – сумма невероятная. Половина этих денег – на лечение Жанны, другая – детям, подопечным «Русфонда».

Вместе с деньгами приходят удивительные слова поддержки, любви, пожелания выздоровления.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

***

Откуда-то из глубинки России мне пересылают фотографию: небольшая сельская церковь, белая с голубой маковкой, перед входом растяжка – «Помолитесь за Жанну». С тех пор всякий раз, когда мысленно возвращаюсь к событиям тех январских дней, я вспоминаю этот призыв. Люди молились за Жанну.

Наша просьба обернулась гигантской волной любви и поддержки. Невиданной по своему размаху. Только тогда нам стало понятно, как важно не только то, что предпринимаешь лично ты, но еще и какую мощную силу имеет мысленная, эмоциональная поддержка многих тысяч, миллионов людей, какой живительной и спасительной может стать коллективная молитва. Как это придает силы. Как внушает уверенность. Буквально – поднимает над обстоятельствами. Жанну поддерживали неистово! Искренне и от всего сердца. Это было подобно волшебству. Невообразимо. Спасибо!

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

* * *

Жанна Фриске / фото с памятной страницы Facebook (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации)
Жанна Фриске / фото с памятной страницы Facebook (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации)

Мы провели в Нью-Йорке меньше месяца. Отправляясь туда в поисках спасения, мы не предполагали, что это только один из первых шагов, которые приведут нас к заветной цели. Неутомимые борцы за жизнь против смерти, встречающие на своем пути подвижников, помощников, да и просто добрых людей. Нам действительно повезло, их оказалось очень много. Судьба была к нам благосклонна.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Эта история могла бы показаться даже увлекательной, если бы не была такой горькой. Но и в том нескончаемом мороке случалось и забавное, о чем сейчас я вспоминаю светло: как Жанна ехала из аэропорта в багажнике такси; как я кутал ее, когда мы собирались в клинику – она ужасно мерзла, – несколько курток, свитеров, плед, надевал ей на нос огромные темные очки. Она была одета как капуста, как хоккеист в полной выкладке, не дай бог что-то забыть. Я и не представлял, как можно натянуть столько всего на одного человека. Случалось, мы выкатывались из гостиницы и дурачились с инвалидной коляской, выписывая загогулины на скользких тротуарах; пили кофе и целовались, даже несмотря на то, что сил едва хватало на час «активной» жизни в день. Как же было страшно, но при этом ежесекундно чувствовалось: мы вдвоем.

Семья Жанны обрела второе дыхание от внимания бульварной прессы

Я старался не думать о том, что происходит в Москве. Каждый раз, мысленно возвращаясь в ту параллельную реальность, я представлял, как изо дня в день газетенки обсасывают жуткую фотографию из медицинского кабинета аэропорта Шереметьево. Через социальные сети, почту, иногда сообщениями в мой телефон рикошетили публикации, «проливающие свет на истинное состояние Жанны». Откуда-то там появлялись наши прямые цитаты, комментарии, интервью, которых мы не давали. Я ненавидел это. Когда звонил телефон, я невольно сжимался, будто он представлял для меня угрозу. От задорных или, наоборот, притворно сочувствующих голосов репортеров – «Ну, расскажите, какие там у вас делишки» – тошнило. После я просто перестал отвечать, так и не научившись быть безразличным к праздному, наглому, такому несвоевременному любопытству.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Семья Жанны, наоборот, будто обрела второе дыхание, воодушевившись от внимания бульварной прессы. Им казалось, это здорово, что Жанну вновь обсуждают. И не так важно, что предмет обсуждения – ее здоровье, неважно, что на каждой странице ложь. Важно, что Жанна Фриске опять в центре внимания. Ни тогда ни сейчас мне не была понятна их привычка тащить домой ворох туалетной бумаги, полной сплетен и домыслов. Однако это было и остается их жизнью.

В этом беспрестанном внимании были и очевидные плюсы. Оказавшись на виду публики в совершенно беспомощном состоянии, Жанна, сама не осознавая, сделала, на мой взгляд, нечто чрезвычайно важное: заставила людей говорить о болезни, о которой в России говорить, в общем, не принято. Эта личная трагедия, когда в одночасье красивая, успешная, сексуальная женщина превращается из поп-иконы в пациента, из человека, которым восхищаются, в человека, которого жалеют, — пусть ненадолго, пусть отчасти, но сняла табу со страшной темы рака, превратив его из болезни-проклятия в тяжелую, но все же просто болезнь. История Жанны, вызвав громадную волну любви и сочувствия к ней, помогла также и многим другим в их борьбе.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ