Фрэнсис Форд Коппола: «Я всегда говорю молодым режиссерам: "Воруйте!»

ФРЭНСИС ФОРД КОППОЛА: Именно! Мне приснилось, будто я встретил в лесу девочку-подростка. Она привела меня к заброшенному дому, откуда вышли призраки погибших детей. Следом появился писатель Эдгар Аллан По – он-то и рассказал о трагедии, случившейся в этом поместье много лет назад. С этого все началось, а потом я додумывал историю уже в процессе написания сценария.

GRAZIA: Пресса назвала ваш фильм готическим триллером. Согласны с таким определением? Ф.Ф.К.: Прокатчикам и критикам только дай повод навесить ярлыки! Я же хотел сделать картину вне жанра, ведь жизнь – это одновременно и триллер, и комедия, и любовная история.

GRAZIA: Какой смысл вы вкладывали в название?

Ф.Ф.К.: Между – это пространство на границе жизни и смерти, сна и яви, сцены и зрительного зала. И порой именно в нем сосредоточено больше реальных вещей, чем в мире, который мы считаем настоящим.

GRAZIA: Какое же пространство исследует герой?

Ф.Ф.К.: Пожалуй, между творчеством и прагматизмом. Писатель Холл Балтимор (его играет Вэл Килмер. – Примеч. Grazia) когда-то был автором популярных романов про ведьм. Он очень нуждается в деньгах, но вместе с тем мечтает создать что-то действительно значимое, стать настоящим художником. Это нелегкий путь – те, кто его выбирают, неизменно испытывают сомнения, чувствуют себя неудачниками, но не оставляют попыток сотворить нечто великое. В фильме я хотел поговорить именно об этом ощущении.

GRAZIA: Вам оно знакомо?

Ф.Ф.К.: С детства! Отец был прекрасным флейтистом, солировал в оркестре у знаменитого дирижера Артуро Тосканини. И вместе с тем отличался невероятным тщеславием, постоянно нервничал. Мы молились перед сном, чтобы у папы на работе все складывалось хорошо! Еще у меня был потрясающе талантливый и красивый как бог старший брат (Август Коппола, отец Николаса Кейджа. – Примеч. Grazia). Конечно, я хотел походить на него, и меня бросало в дрожь от одной лишь мысли, что именно я в нашей семье окажусь абсолютным бездарем. На самом деле с ней живут все художники, но об этом я узнал гораздо позже. Например, я слышал, будто Петр Чайковский был так недоволен своей последней симфонией, что собирался ее уничтожить. Или вот мне кто-то рассказывал: Барбра Стрейзанд перед каждым выходом на сцену впадает в панику и начинает уверять всех вокруг, что у нее нет голоса...

GRAZIA: Сейчас очень популярны картины о вампирах. Вот и в вашем фильме без них не обошлось. Откуда взялось это массовое увлечение?

Ф.Ф.К.: Думаю, дело в своеобразной интимности и даже сексуальности процесса высасывания крови... А еще – в глубинном стремлении человека встретить «правильного» вампира, того самого, которому захочется отдаться без остатка.

GRAZIA: Что для вас настоящая женская красота?

Ф.Ф.К.: Это определенно нечто более широкое, чем хорошие внешние данные. Например, самая великая соблазнительница в истории – Клеопатра – отнюдь не была красавицей. Зато могла остроумно шутить на семи языках. Естественно, все мужчины падали к ее ногам!

GRAZIA: У вас есть идеал женщины?

Ф.Ф.К.: Я вообще большой поклонник слабого пола, причем влюбляться начал очень рано, с 5 лет. В детстве мне читали много сказок, и именно благодаря героиням вроде Золушки и Белоснежки у меня сложилось впечатление, что девушки – самые прекрасные создания в мире. Так что я без ума от всех женщин без исключения! Вот, правда, никогда не ходил на свидания с актрисами. Я их слишком хорошо знаю: они заняты только собой!

GRAZIA: Как же вам удается построить хорошие рабочие отношения на площадке?

Ф.Ф.К.: Актеров часто упрекают в безответственности, непунктуальности, постоянных капризах. С опытом я понял, что причина такого поведения всего одна – им страшно! Ведь это уникальная профессия: у актера нет другого инструмента, кроме себя самого. Очень трудно все время оставаться открытым, свободным, пропускать через свою душу столько чужих чувств. Поэтому главная задача режиссера – ценить труд исполнителей и всячески их поддерживать. И тогда не возникнет никаких проблем.

GRAZIA: Вы с самого начала знаете, о чем будет ваш фильм, или идея меняется в процессе работы?

Ф.Ф.К.: Первое, что я делаю при подготовке к съемкам, – выражаю суть фильма в одном-двух ключевых словах. Например, мое определение «Крестного отца» – «преемственность», «Разговора» – «частная жизнь», «Апокалипсиса сегодня» – «система ценностей». А в «Между» – это слово «потеря». Конечно, затем возможны какие-то вариации на заданную тему, но смысл уже не меняется.

GRAZIA: Бывали случаи, когда эти фильмы находили отражение в реальной жизни – вашей или чужой?

Ф.Ф.К.: Какую бы картину я ни снял, люди всегда начинают отождествлять меня с главным героем. После «Крестного отца» говорили: «Он такой же коварный, как Майкл Корлеоне». После «Апокалипсиса сегодня»: «Он такой же маньяк, как полковник Курц!» После «Разговора»: «Чудак, как и Гарри». И отчасти они правы. Сценарист и режиссер подобен актеру – в нем «живут» все персонажи. Еще, помню, была забавная история, связанная с «Людьми дождя»

GRAZIA:Вы нормально относитесь к подобным заимствованиям?

Ф.Ф.К.: Я рад вдохновлять других! Я и сам много чего позаимствовал у своих кумиров. И в этом нет ничего плохого! Сейчас всегда говорю молодым режиссерам: «Воруйте из моих фильмов, если хотите. Ведь украсть что-то, не изменив, невозможно – в итоге вы все равно сделаете свое кино. И если оно окажется хорошим, кто-нибудь захочет своровать пару идей у вас».

GRAZIA: Когда вы поняли, что будете режиссером?

Ф.Ф.К.: После того как школьником посмотрел фильм Сергея Эйзенштейна «Десять дней, которые потрясли мир» (название фильма в американском прокате, в оригинале «Октябрь». – Примеч. Grazia). Это было настоящее потрясение! Оно и предрешило мою судьбу.

GRAZIA: Никогда не разрывались между работой и семьей?

Ф.Ф.К.: Когда у нас появились дети, я сразу сказал жене: «Куда бы ни поехал, буду брать их с собой!» Так что они выросли в «бродячем цирке»: получали образование не в школе, а на съемочных площадках. Я очень горжусь ими. Роман стал режиссером видеоклипов, а у Софии за плечами уже четыре полнометражных фильма. И что особенно приятно, у обоих есть свой узнаваемый стиль. Никто не скажет: «Все Копполы снимают одинаково!»

GRAZIA: О чем ваша следующая картина?

Ф.Ф.К.: Большая часть действия будет происходить в Нью-Йорке в разные периоды истории. Я хочу дать определение времени. Это, на мой взгляд, блестяще удалось Феллини в «Сладкой жизни». Если бы на Землю прилетел марсианин и спросил: «Что происходило у вас в 50-х годах?» – я бы включил ему этот фильм. Никто лучше не рассказал о периоде обожествления знаменитостей и рождении фе- номена папарацци.

GRAZIA: Как бы вы определили разницу между коммерческим и независимым кинематографом?

Ф.Ф.К.: Сегодня чем меньше бюджет фильма, тем крупнее идея. И наоборот. 95% голливудских фильмов – жвачка, которая нравится массам. Такие проекты снимаются по одной и той же формуле, в этом залог их успеха. А в независимом кино нередко встречаются инновационные фильмы, но для них нужна аудитория. И тут начинаются сложности... 50 лет глупого телевидения приучили американцев к незамысловатым сериалам. А зрители – как дети: если кормить их мороженым и гамбургерами, они, когда вырастут, другого и не захотят. Очень мало людей готовы смотреть нечто необычное.

GRAZIA: Как считаете, изменится ли суть кинематографа в будущем?

Ф.Ф.К.: Думаю, да. И дело не в 3D – этот формат существовал еще в моем детстве. Главное новшество – замена пленки на цифру. Думаю, фильмы будут создаваться в виде множества файлов. Режиссер сможет действовать подобно дирижеру: комбинировать их в разном порядке, основываясь на своем ощущении публики. Таким образом, каждый показ будет премьерой, совершенно новым зрелищем.

Интервью: Екатерина Никищихина