Кристиан Бейл: «Если моя дочь и будет мечтать сниматься в кино, ей это не светит!»

1 января на экраны выйдет фильм Ридли Скотта «Исход: Цари и боги». Grazia встретилась с исполнителем главной роли Кристианом Бейлом и узнала, каково ему было играть Моисея и что он думает о будущем дочери.
1 января на экраны выйдет фильм Ридли Скотта «Исход: Цари и боги». Корреспондент Grazia Дана Линн встретилась с исполнителем главной роли Кристианом Бейлом и узнала, каково ему было играть Моисея и что он думает о будущем дочери!
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
Кристиан Бейл
Кристиан Бейл

GRAZIA: Как вы восприняли предложение сыграть самого известного героя Ветхого Завета?
КРИСТИАН БЕЙЛ: Честно говоря, я был ошарашен! Когда мне позвонил режиссер и заявил, что в своей новой картине видит меня Моисеем, я не мог сказать ничего умнее, чем: «Кого-кого? Этого бородатого? С шевелюрой». Ведь для меня Моисей неотделим от образа Чарлтона Хестона в «Десяти заповедях» 1956 года – высокого, мускулистого, харизматичного – в общем, идеала женщин всех времен. А я только что был лысым и пузатым жуликом из «Аферы по-американски» и еще не успел расстаться с образом. На мой вопрос Ридли ответил коротко и весомо: «Ага!», – из чего стало кристально ясно, что сыграть библейского персонажа должно быть мечтой каждого актера. И я согласился.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

GRAZIA: Переход от мошенника к герою был трудным?
К.Б.: Не особенно. Я прощался с ролью Ирвинга Розенфельда, теряя каждый килограмм жира, а набрать пришлось больше двадцати. К счастью, у меня хорошие гены, и я могу регулировать свой вес, хотя это непросто. Труднее было «вскрыть» образ: сыграть абы как еще одного героя не хотелось ни мне, ни Ридли Скотту. Да и сегодняшнему зрителю не понравился бы подобный подход. Так что к ролям я готовлюсь очень тщательно: обкладываюсь книгами, смотрю, что было сделано до меня, примеряю к собственной личности. И вот, работая над Моисеем, я все больше утверждался во мнении, что он – варвар и шизофреник. Только шизофреник мог слышать голоса, а варвар – губить детей ради чего-то великого. Волей-неволей начинаешь думать: а оправдывает ли цель такие низкие средства? В общем, не переход от жулика был труден, а воплощение нового героя. Надеюсь, я справился.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

GRAZIA: Вам нравятся собственные работы?
К.Б.: Они же мои, так что не могут не нравиться. Есть те, которые я выделяю: в том же «Бойце», в «Американском психопате», в «Машинисте». «Афера по-американски» тоже приятна. Я из актеров, которые не просто доверяют режиссеру, но уверены, что тот может делать все, что хочет. Поэтому стараюсь изо всех сил – после того как мы детально обсудим рисунок роли – выполнить его волю. Если в окончательном варианте картины меня что-то не удовлетворяет, я утешаю себя тем, что режиссер видел героя именно таким. Говоря коротко, отвечу так: что-то нравится больше, что-то меньше, но это – единственная моя бесконечная работа. Я больше ничего делать не умею, поскольку снимаюсь с девятилетнего возраста.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
Кристиан Бейл
Кадр из фильма «Исход: Цари и боги»
Кристиан Бейл
Бейл не видел себя в роли Моисея, но все равно быстро согласился на предложение сняться в экранизации библейского сюжета!

GRAZIA: Наверное, вы влюблены в свою профессию?
К.Б.: У меня с ней сложные отношения: швыряет от любви к ненависти. Психика ведь травмируется, когда начинаешь работать так рано. Первые две картины – ту, которая называется «Анастасия: Тайна Анны», где я исполнил роль царевича Алексея, и ту, в которой снимался у вашего режиссера Владимира Грамматикова («Мио, мой Мио» – Примеч. Grazia), – помню смутно. Меня захватила непривычная атмосфера, игра для меня была формой баловства.

Зато третий фильм, «Империя солнца», стал первой профессиональной работой в полном смысле слова. Вероятно, потому, что его снимал сам Стивен Спилберг, а может, до меня дошло, что это не шутка. И какой же результат? Нервный срыв во время тура! У десятилетнего мальчишки истерика, которая царапает душу до сих пор. И когда чувство ненависти накрывает, от него никуда не деться: мучает мысль, что профессия – тщеславная и эгоистичная, разрушающая личность. А потом – как морской отлив! – откатывается, и ты понимаешь, что в основе – творчество, и нет ничего более возвышающего, чем познание сущности героя и представления его зрителям.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

GRAZIA: А как насчет дочки? Позволите ей начать актерскую карьеру в юном возрасте?
К.Б.: Если она и будет мечтать сниматься в кино, ей это не светит! По крайней мере, до тех пор, пока не вырастет. Мы с женой обсудили назревающий вопрос, когда увидели, что Эммелин любит передразнивать сверстниц. У нее будет нормальное детство, гарантирую.

GRAZIA: У вас оно было каким-то не таким?
К.Б.: Правильнее сказать – у меня его не было. До 17 лет выходило по картине в год, а это – тяжелая работа, правда ведь? Мама хотела, чтобы я поступил в университет, но папа привез меня в Голливуд, и здесь уже вообще началась жуткая карусель, на которой я верчусь по сей день. Мой отец был довольно авторитарным, хотел, чтобы я стал конвейером, приносящим деньги. Что, в общем, понятно – мы жили небогато, мягко говоря. Однако так крутиться – очень нелегко.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

GRAZIA: Но при этом вы говорите, что испытываете моменты счастья...
К.Б.: Конечно. Вот взять хотя бы трилогию о Бэтмене. Да, она принесла больше миллиарда долларов сборов и обеспечила моей семье финансовую безопасность. Но это не главное. В проекте было безумно тяжело работать. Мне дали костюм, изготовленный в свое время для Вэла Килмера (Килмер играл Бэтмена в одной из предыдущих версий фильма – Примеч. Grazia), который не подходил по размеру и был сделан так по-дурацки, что в нем, извините, поход в туалет становился проблемой. Он, кстати, перешел от меня по наследству Бену Аффлеку, которого я дружески предупредил об ожидающих его сложностях. Работа в таком костюме – не из приятных, но и это не главное.

Читайте полное интервью с Кристианом Бейлом в журнале Grazia!