«Зачем мне у кого-то сниматься, если я сама могу написать себе роль?» — интервью с Ренатой Литвиновой

Рената Литвинова: Никакого смысла нет и в жизни. Понимание того, для чего люди существуют, мы придумываем себе сами. Любовь — моя цель. Так или иначе ты все делаешь ради кого-то. Стараться только для себя не моя мотивация.

GRAZIA: А своей дочери, когда ей было, скажем, лет пять, как бы вы все это объяснили?

Р.Л.: Я бы ей сказала: «Любовь — и есть ты».

GRAZIA: В одной из сцен вы появляетесь в кадре не с профессиональной массовкой, а с вашими поклонниками, которые просто пришли вас послушать. Волновались?

Р.Л.: Только о том, как избежать съемок по ночам. (Смеется.) Я не боюсь управлять людьми, которые могут преподнести сюрприз на площадке. Мне так даже интереснее. Другое дело, когда сам режиссер не знает, чего хочет, снимает много дублей, а ты не можешь понять, зачем все это. Вот что меня пугает в работе.

GRAZIA: В фильме ваша героиня спрашивает у зала: «Есть ли здесь влюбленные?» В чем, по-вашему, их главное отличие?

Р.Л.: Человек, который ни в кого и ни во что не влюблен, в принципе живет зря. Тогда к нему приходят самые плохие эмоции — злость, зависть. А тот, кто любит, великодушен и счастлив, ему всегда есть куда пойти и с кем быть.

GRAZIA: Вы не раз признавались, что актерство не приносит вам особого удовольствия. А как сейчас протекает ваша жизнь в кино?

Р.Л.: Я действительно не очень люблю быть артисткой: подчиняться чьей-то воле, сидеть по ночам на площадке и ждать кадра. Если ты на это идешь, то должен выполнять все, что от тебя требуют. С другой стороны: зачем мне у кого-то сниматься, если я сама могу написать себе роль? Правда, иногда соглашаюсь — вот, например, сейчас работаю над новой арт-историей с Тильдой Суинтон. А скоро возьмусь за картину, посвященную Иосифу Бродскому — буду режиссером одной из нескольких новелл.

GRAZIA: За последнее время вы сняли немало короткометражек. Краткость — сестра таланта?

Р.Л.: В целом да. Если есть финансирование, я никогда не отказываюсь от предложений и снимаю что-то интересное. И, как показывает практика, не ради денег, а для тренировки режиссерского мускула. Кстати, над актерским я тоже работаю — много играю в театре.

GRAZIA: Кстати, Кира Муратова недавно объявила, что уходит из кинематографа. А вы могли бы поступить так же?

Р.Л.: Рано или поздно в жизни наступает этот момент. У меня много планов, но здоровьем тоже надо заниматься. Руководство съемочным процессом — изнурительный во всех смыслах труд: ночные смены, монтаж, управление огромным коллективом, общение с техническим персоналом, который порой бывает совершенно невменяемым. Кстати, по статистике, режиссеры живут столько же, сколько шахтеры. Кира мне не раз говорила, что у нее больше нет сил.

GRAZIA: Продолжая тему великих. Совсем недавно вы встречались с Михаилом Барышниковым, а незадолго до этого — с Робертом Уилсоном. Чем они отличаются от других людей искусства?

Р.Л.: Боб Уилсон — признанный гений и новатор, вдохновляющий восемьдесят процентов современных театральных постановщиков. Мне очень хотелось просто поговорить с ним — и стоит отметить, даже на вполне банальные вопросы он отвечал совсем нетривиально. С Барышниковым тоже была совершенно потрясающая беседа. Он пришел на наш гастрольный спектакль в Риге, а потом — и за кулисы. В личном общении Михаил оказался очень щедрым на комплименты. Он видит то, чего не усматривают другие. Все, что он сказал, мне никогда никто не говорил.

GRAZIA: Вы были в Париже во время терактов. О чем думали ночью после случившегося?

Р.Л.: О неизбежном политическом кризисе. Я не вижу выхода из создавшейся ситуации. Как можно бороться с гражданами своей же страны? Ведь у террористов были французские паспорта! Получается, государство само впустило к себе врага. Трагедия случилась на соседней улице от нас: слышались выстрели, люди бежали. И я с 14-летним ребенком была среди них.

GRAZIA: Вы испугались?

Р.Л.: Нет. Но я не понимаю до сих пор, осознала ли полностью, что случилось. Все это касается и нашей страны тоже — мы абсолютно беззащитны.

GRAZIA: Кстати, в России многие сетовали — мол, из-за разбившегося самолета нам соболезновали меньше. Что бы вы могли им ответить?

Р.Л.: Эта трагедия тоже всех потрясла! Русское посольство в Париже было завалено цветами. Люди зачем-то хотят найти себе врага. Но разве можно мериться горем?

GRAZIA: Сейчас вы много времени проводите в Париже. Прилетать в Москву вас вынуждает только профессия?

Р.Л.: Я бы так не сказала — все-таки я живу в России. По словам Бродского, его патриотизм заключался в том, что он писал на родном языке. Вот и я делаю свою работу на русском и для русских. И не покидаю эту страну.

GRAZIA: До 31 декабря остались считанные недели. Чем, по-вашему, хороший подарок отличается от плохого?

Р.Л.: Новый год — мой любимый праздник! Плохие подарки никому не нужны. Иногда лучше даже вручить деньги, чем какую-нибудь ерунду, которую потом не знаешь, кому пристроить. А с хорошей вещью расставаться не захочется никогда. Поэтому красивых сумок у меня целое множество — я их бережно храню.

GRAZIA: Любите загадывать желания?

Р.Л.: Сейчас я вам все расскажу. Пока бьют куранты, нужно взять бумажку, написать на ней, о чем мечтаете, и сжечь. Некоторые съедают, но это слишком легко! А потом надо непременно выпить шампанского — и задуманное обязательно сбудется!