Роберт Паттинсон: «Мне казалось, за мной все следят, – а потом выяснилось, что это действительно так!»
GRAZIA: Скажите, ваш герой как-то изменился к последней части саги?
РОБЕРТ ПАТТИНСОН: Конечно, ведь Эдвард стал отцом – у него появилась дочка, которая понимает его как никто другой. Теперь он намного сильнее – эта девочка дала ему, если можно так сказать, дополнительный заряд энергии. Мне и самому нравится общаться с детьми – я с ними на одной волне. Так что, если подытожить, из меня получился очень заботливый папочка!
GRAZIA: Есть ощущение, что картина изменила вашу жизнь?
Р.П.: Многие из актерского состава могут назвать фильм знаковым. И я, безусловно, понимаю, что это моя звездная роль. Наверное, даже буду скучать по своему персонажу. Но, с другой стороны, я не люблю рутину и давно готов к новым поворотам. Хочется надеяться, что жизнь подарит мне и другие, не менее интересные проекты. Пока судьба меня ни разу не подвела!
GRAZIA: Вам пришлось чем-то пожертвовать ради ленты?
Р.П.: Да – я поменял зубы! Не все, конечно, но тем не менее. Вообще-то прежние меня устраивали больше, но чего не сделаешь для успешной карьеры. А еще мне пришлось сбрить все лишние волосы на теле – такого опыта у меня раньше не было! Знаете, весьма странное впечатление. Конечно, я понимаю, что это не одно и тоже, но теперь я хотя бы примерно представляю, насколько мужественны девушки, вынужденные постоянно записываться на эпиляцию.
GRAZIA: Если бы у вас появилась возможность добавить что-то свое в сценарий картины, вы бы...
Р.П.: Было бы круто, если бы мы с Беллой разводились и при этом дрались как мистер и миссис Смит – а-ля Анджелина Джоли и Брэд Питт. Зрители наверняка пришли бы в восторг. По-моему, я здорово придумал!
GRAZIA: Если вам предложат роль вампира в другом проекте, согласитесь?
Р.П.: Мне это уже неинтересно. Я и так слишком долго ощущал себя бессмертным, теперь хочется играть менее защищенных персонажей, которым приходится бороться за свою жизнь. Хотя сам я очень люблю комфорт и чувство безопасности.
GRAZIA: На данный момент вы живете в Лос-Анджелесе и снимаетесь в громких лентах. Можете сказать: «Это то, к чему я стремился с детства»?
Р.П.: Скорее все сложилось именно так само собой, без каких-либо особых усилий с моей стороны. Но, конечно, я вырос на голливудском кино, оно всегда нравилось мне больше, чем европейское. Помню, в 14 лет очень хотел стать Рэмбо – герой Сильвестра Сталлоне долго был моим кумиром. К тому же я слушал много американской музыки – поэтому проблем с акцентом, о котором меня так часто спрашивают, не возникало. Он у меня вбит в подсознание!
GRAZIA: Скучаете по родине?
Р.П.: Сильнее всего – по аромату Англии. Так не пахнет ни одна другая страна. Это сложно объяснить, но любой город я воспринимаю именно обонянием. И могу с закрытыми глазами понять, где нахожусь, – достаточно вдохнуть воздух.
GRAZIA: Часто видитесь с родителями? Что они думают о вашей сумасшедшей популярности?
Р.П.: К сожалению, достаточно редко, и я очень хочу исправить ситуацию. Семья безмерно гордится моими достижениями. Хотя, скажу честно, моих заслуг здесь немного – просто крупно повезло.
GRAZIA: Вас называют одним из самых влиятельных людей планеты, вы это ощущаете?
Р.П.: Даже слышать смешно! Не представляю, как могу воспользоваться столь громким титулом. Если я такая важная персона, значит, могу позвонить президенту США и как-то повлиять на него? Да я даже у собственной собаки не пользуюсь авторитетом! Помню, когда мне было 22 года, на съемочной площадке спросили мое мнение по какому-то вопросу – так я просто опешил: неужели людям правда интересно, что я думаю?
GRAZIA: В Голливуде принято иметь персонального пиарщика, но у вас его нет...
Р.П.: Зато я обзавелся менеджером, который берет на себя многие хлопотные обязанности. Не то чтобы было жалко денег – я не жадный, – но не люблю, когда мне указывают, что можно делать, а что категорически запрещено, поскольку плохо скажется на моем имидже. Да плевать я хотел на такие советы!
GRAZIA: Кстати, ваш менеджер всегда строго предупреждает журналистов, что личные вопросы задавать нельзя. С чем связаны подобные меры? Ведь все и так знают, что происходит в вашей жизни: пресса пестрит фотографиями папарацци.
Р.П.: Действительно, он отказывает изданиям, если заранее знает, что они будут слишком активно интересоваться вещами, которые никого не касаются. Я не вижу смысла это обсуждать – да и сложно подобрать подходящие слова. Фильмы, в которых я снимаюсь, и так популярны, у меня вполне достаточно хороших новых предложений – зачем привлекать к себе еще больше внимания? Поклонницы и без того слишком громко кричат, когда меня видят.
GRAZIA: Как думаете, кто они – почитатели вашего таланта?
Р.П.: Изначально это были девочки-тинейджеры, потом к ним присоединились их мамы, а теперь я замечаю, что на премьеру приходят и парни лет 25 на вид. Думаю, многие полюбили этот проект, особенно если судить по кассовым сборам предыдущих картин.
GRAZIA: Чего вам сейчас не хватает?
Р.П.: Знаете, первое время после выхода саги я думал, что стал параноиком: казалось, за мной все время следят. А потом выяснилось, что это действительно так! Когда мне хочется пойти в какой-нибудь хороший ресторан или прогуляться, я несколько раз спрашиваю самого себя, готов ли попасть под прицел огромного количества глаз. И, как правило, желание пропадает. Иногда мечтаю стать невидимым – то есть совершенно обычным человеком. Именно по ощущению непопулярности часто скучаю! Наверное, поэтому люблю ездить на мотоцикле – в шлеме меня никто не узнает.
GRAZIA: Я слышала, вы продаете машину?
Р.П.: Да. Свой первый, совсем старенький автомобиль я купил за 1000 долларов, когда только переехал в Лос- Анджелес. Помню, знатно торговался и скинул, по-моему, 200 долларов. Потом приобрел еще один – 2001 года выпуска, от которого сейчас и надумал избавиться. Безусловно, у меня есть и другие машины, но я предпочитаю передвигаться на мотоцикле – маниакально люблю скорость!