Роберт Паттинсон о том, как пройти на самую закрытую вечеринку в грязной майке

Роберт Паттинсон: Я играю молодого фотографа Денниса Стока, которого журнал Life отправил делать съемку 23-летнего актера Джеймса Дина. Через несколько месяцев Дин стал суперзвездой, а в 24 года насмерть разбился на спортивном Porsche. И вскоре превратился в символ поколения, взявшего на вооружение девиз «умри молодым». В итоге кадры Стока оказались последним свидетельством жизни Дина.

GRAZIA: Как считаете, а сейчас он мог бы прославиться?

Р.П.: Не уверен. Сегодня актеру не позволено быть необузданным — он просто не получит ни одной роли. Работодателям нужны образцовые артисты с хорошей репутацией и без вредных привычек.

GRAZIA: Какие отношения у вашего героя с Дином?

Р.П.: Они противоположности. Дин — свободный и непредсказуемый, как ребенок. Сток старше всего на три года, но в душе уже старик. Он приземленный, пережил развод, у него есть сын, с которым он почти не общается. Он не воспринимает всерьез актеров и хочет быть художником.

GRAZIA: А вы сами могли бы пригласить фотографа к себе в дом?

Р.П.: Конечно, нет. Чистое безумие! Я ни за что не дам согласие на то, чтобы обнародовать снимки близких и отдать их «на растерзание» в интернет!

GRAZIA: Может быть, вам самому хотелось сыграть Джеймса Дина?

Р.П.: Я не вижу себя в этой роли... На него смотрят как на кумира. Парни и девушки умоляют его: «Научи нас жить! Ты ведь знаешь секрет!» А вот Сток мне понятнее — ведь у фотографа и актера есть точка пересечения. Каждому из них хочется быть творцом, но они полностью зависят от других!

GRAZIA: Чем ваш персонаж привлек вас?

Р.П.: Для меня важнее всего его отношения с сыном. А для Антона Корбейна фильм в первую очередь о фотографе и его работе. Лично я не очень интересуюсь этим видом искусства, так что для меня большее значение имеет история об отсутствии связи между поколениями. Меня всегда волновал вопрос: «Как быть, если у тебя есть ребенок, но ты его не любишь?»

GRAZIA: Вы встречались с теми, кто знал Стока лично?

Р.П.: Я говорил с его сыном, он видел отца раз десять за всю жизнь. Его отдали приемным родителям. Представляете, как ужасно он себя чувствовал? Также я читал интервью Стока конца 70-х годов: очевидно, он о многом сожалеет. Так грустно, когда никто и ничто не может сделать чело — века счастливым.

GRAZIA: А в какой момент вы осознали свою популярность?

Р.П.: Чтобы попасть на одну вечеринку в Лос-Анджелесе, нужно было заблаговременно позвонить туда и попросить внести свое имя в список. А однажды я забыл предупредить и просто заявился в майке с пятнами от горчицы, но мне вдруг сказали: «Добро пожаловать, мы всегда вам рады!»

GRAZIA: Как вы справлялись с повышенным вниманием?

Р.П.: Когда я жил в Калифорнии, папарацци «щелкали» тех, кто входил и выходил из моего дома, а потом преследовали машины гостей. Я даже просил ассистента одеваться, как я, и уезжать в другом направлении. Таким образом он уводил за собой «хвост», который катался за ним часами. В конце концов мне надоело, просыпаясь, первым делом думать о подобных вещах. И я решил переехать.

GRAZIA: Потянуло обратно в Лондон?

Р.П.: Сначала я не хотел возвращаться. Была мысль о Канаде — но там слишком холодные зимы. В Нью-Йорке хорошо, но его постоянное гудение сводит меня с ума! В результате вернулся в Лондон. Так странно оказаться там снова через столько лет и почувствовать себя спокойно. Здесь я не прячусь. Каждый раз стучу по дереву, когда говорю это.

GRAZIA: Кино сильно меняет характер артистов?

Р.П.: Некоторых — да. Но, поверьте, закон бумеранга работает! Одна актриса во время сцены в ванне постоянно жаловалась на температуру воды — то слишком горячо, то холодно. В итоге, когда она вышла, вся съемочная группа помочилась в воду и добавила туда пены, чтобы не пахло. Вот поэтому я предпочитаю вести себя поскромнее.