Мэттью МакКонахи: «Мои роли меня пугают. Я понятия не имею, как их играть»

«Белый парень Рик» — один из трех фильмов Мэттью МакКонахи, которые выходят в российский прокат в начале нового года, вместе с «Море соблазна» и «Пляжный бездельник». И это не случайно — недавно актер принял решение закрыть свою продюсерскую и музыкальную компании и снова стать актером по найму. Он сказал: «Я опустил голову и пошел за ролями, которые меня пугают потому, что я понятия не имею, как их играть. Но этот творческий страх действует на меня возбуждающе, и стимулирует мою активность».

Создается такое впечатление, что на данном этапе вашей карьеры вам достаются самые лучшие роли. Вам приходится за это бороться?

М.М.: Меня всегда влекло к драматическому жанру. Помните, лет десять назад был такой период, когда я перестал работать. Я просто ждал, пока мне не предложат подходящую роль. Я не работал на протяжении почти двух лет. Для меня это был период ребрендинга. Дело не в том, что не было предложений. Просто я отказывался от того, за что мне не хотелось браться. В конце концов мне стали предлагать роли в комедиях. Но мне очень нравилось играть в драмах, я с увлечением работаю в таких фильмах. Однако, роль Ричарда Вэрше-младшего, который стал тайным информатором, а затем торговцем наркотиками, за что его приговорили к пожизненному заключению, оказалась совершенно нетипичной для меня...

Поворотным фильмом в вашей карьере стал «Далласский клуб покупателей»?

М.М.: Нет. Коробку скоростей я переключил на «Линкольне для адвоката», одиннадцать или двенадцать лет назад. Правда, я брался и за проекты, которые нельзя назвать драмами. Например, я играл в комедии «Супер Майк» и получил большой удовольствие и от роли, и от самого фильма. Хотят, если быть точным, то жанр этого фильма можно назвать трагикомедией. Интересно то, что я мог бы принять важные для себя решения и проделать ту же самую работу, но если бы фильмы не стали успешными в прокате и не завоевали признание критиков, то о них бы уже забыли.

Но когда вы держите в своих руках «Оскар» (за исполнение лучшей роли в фильме «Далласский клуб покупателей»), разве вы не думаете о том, что теперь вам придется доказывать, что вы этого достойны?

М.М.: Нет. Мне ничего не нужно доказывать, я действительно достоин этого. Я говорю это без всякого высокомерия. Да, эта награда стала для меня тем инструментом, который позволяет мне сказать: «Знаете что, я хочу и дальше делать то, что привело меня к этому результату». Я хочу, чтобы у меня оставалась возможность выбирать роли, за которые мне ужасно страшно браться. Ведь я прежде всего выбирал роль не абстрактно, а я выбирал те переживания, те ощущения, которые она обещает актеру. Я не столько думал о результате, сколько о процессе. Надеюсь, мою мысль можно адекватно перевести, но мне хочется, чтобы люди увидели и с удовольствием прожили события фильма вместе с моим персонажем. Выбирая роль, я думаю прежде всего о процессе съемок, чтобы на протяжении пяти, шести месяцев, или сколько бы они не длились, я с нетерпением ждал утра понедельника, чтобы поскорее оказаться на съемочной площадке. Вот с какими мыслями я читаю сценарий. Если мне нравится то, что я читаю, то мне даже неважно, что я понятия не имею, как это сделать. Мне не терпится окунуться с головой в работу и уже в процессе во всем разобраться. Я хочу каждый день ходить на работу с удовольствием. Все это дал мне «Далласский клуб покупателей». А на съемках фильма «Белый парень Рик» я знал, что каждый день мне придется работать с человеком, который никогда раньше не был на съемочной площадке. Меня это не только не смущало, но даже нравилось — это все равно что кататься на американских горках. Это новые переживания, опыт работы с человеком, который понятия не имеет о том, что делает. Это здорово.

Эта невероятная история самого молодого информатора ФБР, неразрывно связанная с бурными, сложными отношениями отца и сына. Как вам удалось выстроить эти отношения с новичком Ричи Мерритт?

М.М.: Частично это достигалось невербальными средствами, но очень важно то, что мы проводили много времени вместе, занимались тем, что нам обоим нравилось, будь то боулинг, стрельбище или поездки к маме Ричи Мерритта. По дороге мы слушаем музыку, договариваясь так, я буду диджеем первые 30 минут дороги, а ты следующую половину пути. Нам было хорошо вместе. Я понял, что для этого молодого человека семья имеет самое большое значение в жизни, как, собственно, и для меня. Так что, у нас с ним было полное единение умов и сердец. Это нас объединяло, что не могло не отразиться на наших отношениях на съемочной площадке.

Ваша жена, наверное, сочувствовала вам, когда вы играли отца-одиночку?

М.М.: «О Боже, у тебя все хорошо?!» — Камила так часто причитала, встречая меня после работы. (смеется). Неполные семьи — это национальное бедствие современной Америки. Это не лучшие условия для воспитания детей. Кроме того, я знаю отцов, которые хотят стать лучшим другом своему сыну вместо того, чтобы быть хорошим родителем. Это здорово и весело, особенно для подростка. Но в какой-то момент появляется потребность в самостоятельности и развитии чувства ответственности. В фильме мы видим, как Ричард Вэрш-младший ищет удовлетворение этой потребности на улице, раз ему не удается сделать это дома. То, что он не мог получить в семье, он нашел в команде Карри, которая доминировала в наркобизнесе Восточного Детройта.

Вы как отец троих детей, наверное, невольно задумались об отношениях с детьми — дружбе с ними, которая отличается от дружбы со сверстниками?

М.М.: Родители сами должны найти компромисс. Да, я твой друг, но я также и твой отец. Бывают моменты, когда мы с сыном выглядим, как загадочные друзья. Но я все-таки отец, и я на этом свете живу 48 лет, а он всего восемь. (смеется). Это ведь не просто так, а иначе зачем тогда эволюция?! Что касается отношений моего персонажа со своим сыном в фильме, то я осознал, что часто дело в послании, а не в почтальоне. Послание было мудрым, но оно исходило от отца, и ты пропустил его мимо ушей. И уже во взрослой жизни ты вдруг вспоминаешь его как урок, который тебе преподал отец, и на который ты не обратил внимания. Это нормально.

А вы вспомнили какие-то уроки от отца или матери, на которые вы не обратили внимание в свое время?

М.М.: Да, конечно. Я не думаю, что становлюсь очень похожим на своего отца, но он многому меня научил, и кое-что из этого я обязательно постараюсь передать своим детям.

Каким актерский совет вы дали Ричи Мерритту?

М.М.: Всегда будь честен с самим собой. Никогда не меняй свои решения, будь оптимистом и не поддавайся унынию. Это трудно. Нужно много работать для того, чтобы поддерживать свою собственную идентичность. Это сложная задача для любого человека, чем бы он ни занимался. Но это вдвойне трудно для актера, потому что, играя других, ты всегда играешь и себя тоже. Твоя личность проглядывает сквозь создаваемый тобой образ. Все актеры открывают для себя то, что так или иначе они все-равно играют самих себя.

Что вы добавили в этот фильм от себя?

М.М.: Любовь к семье и самоотдачу. Кроме того, я оптимист, и еще мне кажется, что у меня получилось лучше выполнять все требования и указания, чем у Рика Верша-младшего. (смеется). Вы должны отдать должное стойкости этого парня, он не трус, он очень упорный человек, но у него нет надлежащих средств, он не может довести дело до конца. Он везде терпит неудачу, и все время проигрывает. Он явно не самый лучший папа в мире.

Последняя сцена фильма просто разрывает сердце. Ее вообще реально заранее подготовить?

М.М.: Нет, это был экспромт. Режиссер картины Ян Деманж — молодец, он позволил этот экспромт, и мы инстинктивно почувствовали, как нужно сыграть эту сцену.

Рик Вэрш -младший получил пожизненное заключение, и мы воспроизводили реальную жизненную ситуацию.

Какие у вас остались впечатления от знакомства с Риком в тюрьме?

М.М.: Честно говоря, хорошие. Он никакой не ангел. Я повидал немало людей в тюрьме и большинство из них говорят, что они невиновны. Но только не он, о нет. (смеется). Он говорит, что они преувеличивают его значимость, мол, я не был такой шишкой, какой меня показывают. Он говорит, послушайте, есть много ребят, которые торговали наркотиками гораздо больше моего, и которых чаще арестовывали. Они сели позже меня, а сейчас уже на свободе. Очевидно, что наказание не соответствует тяжести преступление. Нет ни одного человека в тюрьме, который бы ни считал, что уже довольно, что я уже слишком долго нахожусь за решеткой. Так что, Рик предельно откровенно говорил об этом. Мы встретились с ним в тюрьме в Мичигане вместе с режиссером Яном Деманжем. Верш-младший уже стал дедушкой. Мы много говорили с ним — в течение четырех часов, и большая часть разговора была посвящена семье.

Вы думаете, фильм поможет ему освободиться?

М.М.: Я не знаю, но по крайней мере, он переключает на него общественное внимание. Поэтому, тот, кто рассматривает вопросы о помилованиях, должен будет теперь внимательнее рассмотреть все обстоятельства дела, чем это было сделано прежде.

Вы сказали, что встречали немало людей в тюрьме. Кого, например?

М.М.: Я бывал во многих тюрьмах, в камерах смертников и разговаривал с заключенными. Мне просто было интересно. Когда ты оттуда выходишь, то по-другому смотришь на окружающую тебя действительность, начинаешь ценить то, что у тебя есть. И у меня достаточно жизненного опыта, чтобы понимать, что о реабилитации там речи вообще нет.

Тогда зачем вам это нужно?

М.М.: Просто по-человечески интересно. Ты хочешь посмотреть жизнь без прикрас? Хочешь узнать, какая она на самом деле? Поговори с тем, кто сидит в камере смертников. Большинство из них говорят, как я уже сказал, что они невиновны. Но я видел и тех, с кем страшно встретиться взглядом, потому что тебе кажется, что ты встречаешься взглядом с самим дьяволом. Тебе рассказывают, что этот заключенный вместе с женой похитил в общей сложности 27 детей за 14 лет и сжег их. У тебя волосы на голове встают. А потом тебе еще говорят, что он совершенно не чувствует угрызений совести. Совсем. И он сидит в своей камере и спрашивает тебя, мол, чего смотришь? У тебя мурашки по коже. Большинство из них говорят тебе: «Если ты хочешь о нас рассказать, то ты должен нас вытащить отсюда». (смеется). Такая вот она, жизнь.

Фильм начинается со сцен, которые указывают на актуальную проблему американцев — огромное количество оружия на руках у населения и легкость, с которой его можно приобрести. Выполните минимальные требования, и вот вы уже владеете оружием. Так о чем же все-таки ваша история?

М.М.: Вы намекаете на то, что я владею оружием? Вы правы.

Да, но на чьей вы стороне? Вы за введение ограничений, или вы считаете, что любой желающий может иметь оружие?

М.М.: Призыв отказаться от оружия ни к чему он приведет. Здесь, в Америке, он не даст никаких результатов. Эти две крайние точки зрения никогда не пересекутся. Есть вторая поправка к Конституции, да и Национальная стрелковая ассоциация никогда не сядет за стол переговоров. Если и есть смысл что-то обсуждать, так это запрещение автоматического оружия. Такое обсуждение перспективно.

Сторонники второй поправки говорят, что это скользкая дорожка, мы знаем, что, если уступим в этом, то дальше вы попробуете вообще избавиться от оружия. Я практик, поэтому ищу то, что может привести людей за стол переговоров. Но никто в Америке не сядет за стол переговоров, если вашей целью будет запрещение оружия вообще. Я за повышение культуры владения оружием. Нам нужно с благоговением относиться к этому инструменту, как было раньше. Сейчас мы потеряли это благоговение. Когда я рос, у нас было духовое ружье Daisy, и я ходил с ним по лесам. Отец учил меня тому, как им пользоваться, и если я когда-нибудь снимал его с предохранителя, он забирал его у меня. Если я направлял его на человека, он забирал его у меня. Но когда я овладел этим оружием, то перешел на «травматику», и только через год после этого мне позволили приблизиться к более серьезному оружию. А сейчас все просто, люди сразу хватаются за серьезное оружие, и они не испытывают к нему никакого благоговения, а мы должны относиться к нему как к самурайскому мечу.

Как вы думаете, ваш фильм найдет отклик в Европе?

М.М.: Не знаю, но это не исключительно американская история. Другое дело, что она запросто могла случиться где-то еще. Ты попадаешь в порочный круг бедности, выживаешь, как можешь, а потом, возможно, нарушаешь закон. Европа тоже знает много историй того, как мечты казались достижимыми и осуществимыми, пока вдруг все не шло прахом. Менялись правила, и ты уже не мог поддерживать свой прежний уровень жизни, а нужно платить аренду и зарабатывать на кусок хлеба. Так что, я думаю, что наш фильм будет популярным и за пределами наших границ.

Какие у вас сейчас отношения с бразильской культурой?

М.М.: Прежде всего, там живет моя семья, а именно родственники жены. А у наших детей двойное гражданство. Мы периодически навещаем бразильских родственников, и не только их потому, что члены нашей большой семьи рассеяны по всей стране. обычно мы арендуем микроавтобус и садимся за руль по очереди, ну и колесим по стране.

Изменилось ли ваше отношение к выбору ролей с тех пор, как у вас появились дети?

М.М.: Мало что изменилось. Я по-прежнему выбираю фильмы, которые им пока еще смотреть нельзя, как «Белый парень Рик». (смеется).

Каким был ваш первый фильм, который вы захотели показать детям?

М.М.: Со своим старшим я смотрю «Мад». Для остальных у нас есть «Кубо. Легенда о самурае», «Ангелы у кромки поля», «Сахара». А вот «Настоящий детектив» пока еще рано. (смеется).

Автор текста: Галина Галкина